В Ученый совет Института востоковедения РАН
Уважаемый Совет,
В ответ на просьбу выразить свое мнение о деятельности Г. А. Беловой и возглавляемого ею Центра я могу сообщить следующее.
Г. А. Белова – личность, не имеющая ни малейшего отношения ни к египтологии, ни к науке вообще, а ее докторская степень – не более чем результат недоразумения, а точнее беспринципности тех, кто допустил ее к защите и соответствующим образом проголосовал. По образованию она является недоучившейся студенткой первого курса, ибо, как она сама в свое время мне с гордостью признавалась, оно завершилось на одном из начальных уроков грамматики Гардинера. То, что это справедливо буквально, Г. А. Белова подтвердила всей совокупностью своих работ (к счастью, немногочисленных) и, в частности, статьи, посвященной Элефантине, где она продемонстрировала, что разница между алефом и айном, которая понятна каждому, знакомому уже с первым уроком, для нее не существует, ибо Abw (Элефантина) в ней десятки раз пишется как abw.
Вероятно, во времена подготовки кандидатской диссертации Г. А. Белова еще пыталась работать в меру своих сил, однако после того, как ее перестал подталкивать руководитель, делать это она явно перестала. Об этом свидетельствуют ее немногочисленные статьи, выходящие порой с промежутками в пять-семь лет и в основном воспроизводящие текст диссертации. Книга «Египтяне в Нубии» (1988) – вариант все той же кандидатской диссертации – сколько-нибудь серьезным вкладом в проблематику также не является. В начале 90-х годов в Санкт-Петербургский филиал Института востоковедения РАН была представлена докторская диссертация Г. А. Беловой «Египет и страны Африки в древности (внешняя политика)», отвергнутая диссертационным советом и позднее защищенная в другом месте. Диссертационный совет попросил меня выступить в роли эксперта со стороны, и мною был написан отзыв, который я считаю разумным полностью привести здесь, так как он достаточно полно характеризует не только диссертацию, но и всю предшествующую деятельность Г. А. Беловой, а после этого вернуться к ее Центру.
По поводу диссертации Г. А. Беловой
Проблема взаимосвязей древнего Египта с его африканскими соседями является в наше время весьма разработанной отраслью египтологии с самостоятельным кругом источников, богатыми исследовательскими традициями и обширной литературой. Поэтому название работы Г. А. Беловой, представленной как диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук, «Египет и страны Африки в древности (Внешняя политика)» вызывает удивление – это тема настолько обширная, что раскрыть ее сколько-нибудь адекватно на трехстах страницах невозможно. Естественно, что в результате автору так и не удалось сформулировать в автореферате свою тему – вместо этого дословно приводятся большие куски из Заключения.
На практике такой выбор приводит к тому, что работа представляет собой компиляцию и состоит почти исключительно из ссылок на то, что «Гардинер считал» а «Севе-Сёдерберг полагал», но что думает по каждому конкретному случаю Белова, узнать не удается. Во всей рукописи мне не удалось найти ни одного оригинального наблюдения или чтения. В свете этого совершенно очевидно, что ни одна из задач работы (см. автореферат) не разрешена.
Собрать и проанализировать все источники, касающиеся контактов Египта с сопредельными африканскими народами – как можно это сделать, если памятники как источник заново не интерпретируются?
Выявить характер этих контактов – разрешение этой задачи требует включения рассматриваемых материалов в широкий исторический контекст, что автору не удается и удаться не может, но об этом речь пойдет ниже.
Реконструировать характер миграций народов, с которыми контактировали египтяне – едва ли эта задача разрешима в принципе при нашей обеспеченности источниками и их специфике, и во всяком случае, она требует тончайшей исследовательской техники, которой автор не обладает.
Восстановить карту африканских земель, упоминаемых египтянами – предыдущее замечание всецело относится и сюда, тем более, что египетская терминология настолько нечетка, что пытаться подходить к ней с нашими привычными мерками вообще бесполезно.
Основным своим источником автор называет эпиграфические памятники, а методом – комплексный анализ, который наряду с текстами должен учитывать и археологические материалы. О каком исследовании письменных памятников может идти речь, если во всей работе нет сколько-нибудь серьезных попыток работы с текстом как с таковым – повсюду мы видим только ссылки на чужие мнения? Когда же попытки все-таки предпринимаются, они крайне беспомощны. Например, то, что в тексте второй стелы Камеса нубийский правитель прилагает к имени ненавистного ему фараона благопожелание «да будет он жив», рассматривается как «отголосок противоречивых чувств узурпатора к легитимной власти» (с. 184), а о том, что оно явно фиктивно, поскольку находится на официальном египетском царском памятнике, который без него обойтись не мог, автор не задумывается. Не менее показателен другой случай. Со ссылкой на знаменитое «Поучение Аменемхета I» говорится, что «Аменемхет попытался передать сыну навыки искусства быть царем и более чем преуспел в обучении» (с. 115–116), хотя, и это общеизвестно, «Поучение» является пропагандистским текстом, составленным при Сенусерте I, том самом сыне, которому в силу совершенно понятных политических причин было важно сделать акцент на преемственности власти. Что же касается соединения эпиграфики с археологией, о характере его хорошее представление дает следующий пассаж: «Имя Сенусерта I было найдено на жертвенном камне недалеко от Кермы. Поблизости были обнаружены черепки керамики Кермы. Вероятно, что здесь состоялось сражение фараона с кушитами» (с. 136). Как говорится, комментарии излишни, неясно только, кто и почему побил горшки – победители на радостях или побежденные от отчаяния.
Определяя в автореферате теоретическое значение своей работы, автор ничтоже сумняшеся заявляет, что в ней впервые систематически и комплексно изучены взаимоотношения Египта и африканских народов. Думаю, что то, как они «изучены» уже ясно из сказанного выше, что же касается «впервые», то с этим нельзя не согласиться – действительно, пожалуй никто из специалистов по рассматриваемой проблематике еще не пытался выдавать такую откровенную халтуру за диссертацию.
Литература, непосредственно относящаяся к теме работы, автором все же начитана и представление о мнениях предшественников составлено довольно полное, когда же начинаются попытки вписать рассматриваемые события в общеисторический контекст, оказывается, что ее знание и понимание египетской истории остается на уровне довольно плохого студента. Приведу некоторые из многочисленных перлов, рассыпанных на каждой странице, где даются экскурсы в историю Египта.
В описании упадка царской власти при VI династии говорится, что «фараон выступал в то время скорее всего как частное лицо» (с. 86). Даже современный президент не может быть частным лицом, пока остается на своем посту, сказать же такое о египетском царе – значит показать полное непонимание всей идеологии и природы власти в Египте.
При Пепи II якобы «усилились претензии дворцовой знати на царский трон» (с. 41). Мне было бы очень интересно взглянуть хотя бы на один памятник, дающий пусть очень косвенное свидетельство в пользу этого утверждения. Во всем Старом царстве мы не знаем случаев узурпации, и появление на троне человека нецарского происхождения стало возможным только после физического пресечения древнего царского рода в конце VIII династии.
Хеопс якобы, «как известно», был женат на ливийке (с. 106). Действительно, в свое время Дж. Э. Райзнер полагал, что царица Хетепхерес II была ливийкой, однако его утверждение основывалось только на цвете ее волос и сейчас его никто всерьез на рассматривает, так что повторять его совершенно незачем. Однако автор идет дальше и на чужую ошибку нагромождает собственную неграмотность – ведь хотя Хетепхерес II была замужем дважды, за сыном Хеопса Кауабом, а затем за другим его сыном, царем Джедефра, она никогда не была женой самого Хеопса, а была его дочерью.
В имени Аменемхета I якобы заключена определенная политико-религиозная программа (с. 112). Из этого утверждения следует, что автор не только не понимает, как устроена система царских имен, но и не хочет задуматься над конкретной, до предела очевидной исторической ситуацией. Аменемхет – имя личное, в отличие от остальных четырех царских имен дававшееся не при коронации, а при рождении, поэтому никакой программы царствования в нем быть не может. Более того, Аменемхет, будучи человеком не царского рода, многие десятилетия и помыслить не мог о троне, так что его имя было именем человеческим, отражающим лишь определенные религиозные пристрастия в обществе того времени, не более.
«Полностью отдавшись созданию новой религиозной доктрины и уделяя огромное внимание зарождавшемуся реалистическому стилю в искусстве, Аменхетеп IV со временем стал пренебрегать другими своими обязанностями» (с. 239). Объяснять ослабление внешнеполитической активности Египта при Эхнатоне тем, что он увлекся художествами (кстати, о каком амарнском реализме может идти речь?) – примерно то же самое, что сводить причины Октябрьской революции к тому, что Ленин любил «Апассионату».
Этих примеров более чем достаточно, чтобы составить адекватное представление о работе. Что же касается мелких ошибок, неточностей и небрежностей, то несть им числа. Упомяну хотя бы то, что неприлично путать имена и звания своих коллег, тем более тех, которых знаешь лично. В. Нидлер была не мужчиной, а женщиной, что явствует из ее имени Винифрид, Дэвиду О’Коннору едва ли понравится превращение в Д. О. Коннора, а Энтони Спэлинджеру – в А. Шпалингера; Ж. Леклан является не вице-президентом французской Академии надписей и изящной словесности, а ее непременным секретарем, а университет Дж. Хопкинса, где работает Х. Гёдике, находится отнюдь не в Калифорнии, а на другом берегу континента, в Балтиморе. Это, конечно, мелочи, но о многом говорящие.
В заключение обратимся к списку трудов автора, завершающему автореферат. Он насчитывает 17 названий, что само по себе явно недостаточно, чтобы претендовать на докторскую степень, однако дело этим не исчерпывается. Пять работ еще не опубликованы (№№ 12–16), причем три из них (№№ 13, 14, 16) имеют к теме диссертации очень косвенное отношение. Из оставшихся двенадцати работ к теме не имеют ни малейшего отношения две (№№ 8, 10), а одна (№ 17) представляет собой рецензию. Таким образом, к рассмотрению могут приниматься только девять работ – восемь статей и монография «Египтяне в Нубии». При этом в высшей степени показательна хронология этих работ. В 1976–1981 гг. выходит по статье в год, причем все они представляют собой публикацию частей исследования, проделанного в кандидатской диссертации «Формирование административного аппарата в Нубии» (1978 г.). После большого перерыва, в 1988 г. выходят «Египтяне в Нубии» – расширенный вариант той же диссертации. На период же с 1982 по 1987 и с 1988 по 1994 гг. приходятся всего две статьи, которые единственно и можно считать отражением научного прогресса автора по сравнению с кандидатской диссертацией. Две новых статьи общим объемом в 3 п. л. за семнадцать лет – это, пожалуй, рекорд для претендента на докторскую степень, и теперь становится понятным, что рассматриваемый здесь труд не случайная неудача автора, а закономерный результат нежелания работать.
Таким образом, из сказанного следует, что работа Г. А. Беловой не содержит новых наблюдений и выводов, не создает новой теоретической картины и не разрабатывает новых методов, а является поспешно сделанным механическим и противоречивым соединением выводов чужих и содержит массу ошибок, как частных, так и общего характера, то есть не отвечает требованиям, предъявляемым к докторским диссертациям, а опубликованные статьи ни в коей мере не отражают ее содержания. На мой взгляд вышеизложенное является достаточным основанием для того, чтобы не принимать ее к защите.
Вернемся в наши дни. Очевидно, что Центр, который создала и возглавила Г. А. Белова, мог только воспроизводить в расширенных масштабах ее принципы и методы работы. И действительно, он и его руководительница сделали для дискредитации русской египтологии больше, чем кто-либо в ее истории. Об этом я могу судить по многочисленным вопросам и высказываниям своих иностранных коллег, которые, разумеется, понимают, что могут быть плохие ученые и плохие учреждения, но не представляют, что они могут быть настолько плохи, что вообще выходят за пределы науки. Рассмотрим некоторые аспекты деятельности Центра и Г. А. Беловой за период после защиты ее докторской диссертации.
В начале 90-х годов Д. Ван Дер Плас, глава Центра компьютеризированных египтологических исследований, базирующегося в утрехтском университете, предложил четырем российским учреждениям – Эрмитажу, ГМИИ, Институту востоковедения РАН и его Санкт-Петербургскому филиалу принять участие в ряде своих проектов, в том числе в составлении базы данных по коллекциям музеев. СПбФ ИВ РАН выпал из проекта в связи с болезнью О. Д. Берлева, в Эрмитаже была проделана немалая работа, выразившаяся в публикации каталога стел Среднего царства (Bolshakov A. O., Quirke S. The Middle Kingdom Stelae in the Hermitage. Utrecht–Paris, 1999) и подготовке диска с электронным каталогом 1000 памятников (выйдет в 2003 г.), в Москве же все было погублено Г. А. Беловой. Она во всеуслышание заявила о своих правах на публикацию памятников ГМИИ, на что музей мог отреагировать единственным способом – недопущением ее до памятников, а затем и выходом из полезного для него проекта. Насколько мне известно, в дальнейшем Г. А. Белова принялась компьютеризировать для введения в интернет под своим именем каталог рельефов и стел ГМИИ, опубликованный С. И. Ходжаш и О. Д. Берлевым (Hodjash S., Berlev O. The Egyptian Reliefs and Stelae in the Pushkin Museum of Fine Arts. M., 1982), но деталей этой ее деятельности я не знаю.
Как свою и своего Центра великую заслугу перед мировой наукой Г. А. Белова рекламирует раскопки в Телль Ибрагим Аваде. Однако сколько бы она ни пыталась доказывать, что там работает российско-голландская экспедиция, всем в мире очевидно, что экспедиция голландская, к которой присосалось несколько неграмотных русских. Именно неграмотных, ибо археологов в Центре нет, а насколько хороши его сотрудники как египтологи, мы увидим ниже. Недавно был опубликован том статей, написанных как голландскими археологами, так и сотрудниками Центра. Голландские статьи написаны на обычном современном уровне, что же касается вклада российской стороны, то единственное, что заслуживает одобрения, это качество бумаги – об уровне же статей говорить не приходится.
Возможно, самое скверное, что сделано Центром – самовоспроизведение Г. А. Беловой в ее многочисленных аспирантах. Ибо если она сама в молодости еще видела нормальных египтологов, то для ее учеников нормой и ориентиром в науке и морали стала их наставница. Уровень их статей, опубликованных в ряде сборников, и их докладов, которые я мог изредка слышать, удручающ. В результате мы уже имеем поколение вполне безграмотных, но амбициозных и агрессивных людей, считающих себя египтологами, поскольку им объяснили, что египтология есть игра по правилам Г. А. Беловой. Если дать им волю, они легко могут задушить все хорошее, что есть в московской египтологии, но даже если этого и не произойдет, то смена поколений все равно окажется катастрофичной.
Заведующий Сектором Древнего Востока,
заместитель заведующего Отделом Востока
Государственного Эрмитажа,
доктор исторических наук А. О. Большаков
