Отзыв на диссертацию С. В. Иванова «Эгиды в культовой практике древнего Египта XV–IV вв. до н. э.», представленную на соискание ученой степени кандидата исторических наук по специальности 07.00.03 – Всеобщая история (Древний мир)
Представлен в диссертационный совет Института Африки РАН 14 декабря 2005 г.
Диссертация С. В. Иванова, выполненная в Центре египтологических исследований РАН под руководством Г. А. Беловой, впервые поступила на отзыв в Отдел истории и культуры Древнего Востока Института востоковедения РАН весной 2003 г. Диссертация получила отрицательный отзыв, резюмировавший, что она является компиляцией работ зарубежных египтологов, не содержит самостоятельного исследования и не может быть рекомендована к защите.
В июне 2003 г. С. В. Иванов принес диссертацию в Отдел для обсуждения. Оказалось, что ее текст практически не изменился, иными словами, высказанные в отзыве замечания были соискателем проигнорированы.
14 июля 2003 г. состоялось заседание Отдела истории и культуры Древнего Востока ИВ РАН с участием египтологов Москвы с целью предварительной экспертизы диссертации С. В. Иванова. Постановление заседания гласило: «Диссертация С. В. Иванова не является самостоятельным и результативным научным исследованием. Диссертация не соответствует специальности “всеобщая история” и требованиям ВАК, предъявляемым к кандидатским диссертациям. Диссертация требует кардинальной переработки. В представленном виде она не может быть рекомендована к защите» (копия Протокола заседания прилагается).
Несмотря на такое постановление профильного отдела академического института, осенью того же года С. В. Иванов попытался защитить свою диссертацию в Московском государственном открытом педагогическом университете (МГОПУ) им. М. А. Шолохова. При этом, в нарушение нормативов ВАК, ни одно научное учреждение России, где занимаются египтологией, не было поставлено соискателем в известность об этой защите, и специалисты узнали о ней по чистой случайности. Как и ожидалось, текст диссертации С. В. Иванова, представленный к защите в МГОПУ им. М. А. Шолохова, оказался тем самым текстом, который не прошел экспертизу в Институте востоковедения РАН. В диссертационный совет Д.212.136.03 МГОПУ была направлена копия Протокола заседания Отдела истории и культуры Древнего Востока ИВ РАН от 14 июля 2003 г. с включенными в него отрицательными отзывами докторов исторических наук Э. Е. Кормышевой и Д. Б. Прусакова. В результате защита диссертации С. В. Иванова в МГОПУ была отменена.
Диссертация С. В. Иванова, представленная к защите в диссертационном совете по историческим наукам Института Африки РАН 14 декабря 2005 г. (рукопись см. в библиотеке ИАф РАН), повторяет текст диссертации 2003 г. слово в слово, в связи с чем в настоящем отзыве я откажусь от ряда моментов формального подхода (рассмотрения структуры диссертации и т. п.) и сразу перейду к сути этого типичного для Центра египтологических исследований РАН труда.
Для начала посмотрим, как диссертант работал и продолжает работать с источниками. Например, в Главе 1, в разделе «Эгиды божественных штандартов», он пишет: «Наиболее ранние изображения штандартов зафиксированы на палетке Нармера (Египетский музей, Каир: JE 32169) и табличке царя Дена из Абидоса (Британский музей, Лондон: EA 55586)» (с. 22, прим. 25).
Комментируя этот пассаж, я писал в своем отзыве на диссертацию С. В. Иванова два года назад следующее. Изображения штандартов на известных артефактах с именем «Нармер» имеются, помимо знаменитой палетки, также на не менее известной булаве «Нармера» и на сравнительно недавно (1998 г.) опубликованной табличке «Нармера» из Абидоса. Изображения штандартов на памятниках царя Дена имеются, помимо упомянутого С. В. Ивановым, также на каменном сосуде из гробницы Дена в Абидосе (опубликован в 1901 г.) и на Палермском камне в двух местах в третьей строке сверху, которую относят к царствованию Дена (опубликован в 1902 г.).
Изображения штандартов имеются также на табличке царя Аха из Абидоса и на табличках царя Джера из Абидоса и Саккары. Оба эти царя правили раньше Дена. Кроме того, изображения штандартов есть на булаве царя «Скорпиона», который считается предшественником «Нармера». Кстати, как и палетка «Нармера», это тоже хрестоматийный памятник, и незнание его С. В. Ивановым говорит само за себя.
Более того, имеются артефакты с изображениями штандартов, относимые к дофараоновскому периоду: так называемые «палетка сражений», «ливийская палетка», «охотничья палетка» и др. В этом множестве памятников, значительная часть которых имеет мировую известность, С. В. Иванов отыскал лишь два.
Здесь (да и не только) в полной мере видны недобросовестность и профессиональная беспомощность руководства и сотрудников Центра египтологических исследований РАН. Казалось бы, получив такие замечания, дающие ему возможность подстраховаться в будущем, соискатель тут же бросится исправлять положение, углубится в источники, внесет в текст диссертации необходимые поправки и дополнения. Но думать так – это плохо знать воспитанников Г. А. Беловой и в целом идеологию ее «центра»: С. В. Иванов даже пальцем не пошевелил, и процитированное мною выше примечание 25 на странице 22 было оставлено им без изменения (впрочем, повторю, как и вся диссертация).
Закономерно, что дальше, в разделе «Культ царской власти и эгиды божественных штандартов» Главы 2, мы читаем: «Исследуя храмовые рельефы, К. Шадефо обнаружила изображения штандартов» и т. д. (с. 60) – т. е. самим диссертантом еще раз подтверждается очевидное: с источниками он самостоятельно не работал. Теперь понятно, почему он их не знает и вынужден постоянно оговариваться: «Как показала К. Шадефо», «К. Шадефо обратила внимание», наконец, «К. Шадефо пришла к выводу» (с. 59–60).
Перелистывая диссертацию С. В. Иванова, мы видим на ее страницах сплошь: «по мнению Г. Ингланда», «по мнению П. Барге», «как показал Ж. Вандье», «как показала Л. Трой», «как показала М. Э. Матье, а вслед за ней К. Дерош-Ноблекур», «М. Мосс показал», «Г. Ингланд обратил внимание», «по мнению Дж. Пинч» и так passim. Иначе говоря, С. В. Иванов как самостоятельный автор со своими собственными наблюдениями, логикой и выводами в диссертации попросту отсутствует. Ниже мы к этому вернемся, а сейчас вспомним, что в свое время писал доктор исторических наук А. О. Большаков (Государственный Эрмитаж) в отзыве на диссертацию Г. А. Беловой, научного руководителя С. В. Иванова: «Работа представляет собой компиляцию и состоит почти исключительно из ссылок на то, что “Гардинер считал” а “Севе-Сёдерберг полагал”, но что думает по каждому конкретному случаю Белова, узнать не удается. Во всей рукописи мне не удалось найти ни одного оригинального наблюдения или чтения».
Как и мне – в рукописи С. В. Иванова. Кстати, такой «пустяк». В египтологии нет исследователя по имени Г. Ингланд (G. Englund), а есть шведская исследовательница Герти (т. е. Гертруда) Энглунд. Вновь процитирую отзыв А. О. Большакова на диссертацию Г. А. Беловой: «…неприлично путать имена и звания своих коллег… В. Нидлер была не мужчиной, а женщиной, что явствует из ее имени Винифрид, Дэвиду О’Коннору едва ли понравится превращение в Д. О. Коннора, а Энтони Спэлинджеру – в А. Шпалингера; Ж. Леклан является не вице-президентом французской Академии надписей и изящной словесности, а ее непременным секретарем, а университет Дж. Хопкинса, где работает Х. Гёдике, находится отнюдь не в Калифорнии, а на другом берегу континента, в Балтиморе».
Как видим, в С. В. Иванове налицо школа Центра египтологических исследований РАН, возглавляемого Г. А. Беловой. Вот уж впрямь, «самое скверное, что сделано Центром – самовоспроизведение Г. А. Беловой в ее многочисленных аспирантах» (А. О. Большаков).
Ситуация действительно скверная, ибо те из них, кто в свое время защитил кандидатские, являются, наряду с Г. А. Беловой, непререкаемыми авторитетами для зеленой поросли «центра»: «По мнению А. А. Крола…» (с. 52). Между тем этот последний в своей диссертации, «анализируя», например, анналы Палермского камня, умудрился сотворить невероятное: объединить в одном году победу царя Дена над племенами iwntjw и его же хеб-сед, отмечавшиеся в разные годы. Под впечатлением от этого «открытия» я тогда писал в своей реплике на диссертацию А. А. Крола: «…каждый столбец Палермского камня, как полагают все исследователи, соответствовал одному году, т. е. нужно понимать так, что поражение iwntjw имело место в одном году, а хеб-сед – в следующем. Однако автор утверждает, что согласно проведенному им анализу, эти события произошли в один год. Это противоречит всему, что известно о структуре надписи на Палермском камне. Во-первых, каждый столбец здесь имеет стандартный знак года, который своей верхней частью накрывает этот столбец и чисто визуально очень четко ограничивает пространство надписи, которая посвящалась событиям данного года. Во-вторых, каждый годовой столбец Палермского камня имеет внизу ячейку с записью высоты разлива Нила. В год поражения iwntjw разлив, насколько можно судить, составил 4 локтя и сколько-то ладоней (здесь неразборчиво), в год же хеб-седа высота разлива была (разборчиво) 8 локтей и 3 пальца. Если автор утверждает, что это был один и тот же год, то он должен пояснить свое отношение к показаниям ниломера, потому что двух разливов Нила в один год не бывает».
Вернемся к С. В. Иванову. Как уже было сказано, в своей диссертации он занимается не самостоятельным исследованием, а переложением трудов египтологов своими словами. Характерный пример – пространное описание «прекрасных праздников Опет и Долины» (с. 46–52), где идет неприкрытое списывание, в частности, из книги Б. Кемпа «Древний Египет: строение цивилизации». Сравним:
Kemp, Anatomy of a Civilization: «…images of Amun, Mut, and Khonsu, the holy family of Thebes … continued their journey … to Deir el-Bahari, site of the ancient mortuary temple and tomb of King Menthuhetep II … and of the recent mortuary temple of Queen Hatshepsut… The portable barques with their statues could rest overnight in the mortuary temple of the reigning king» (p. 210); Иванов, диссертация: «В эпоху Нового царства церемония формально заключалась в перенесении статуи Амона в фиванский некрополь – в заупокойные храмы Ментухетепа II или царицы Хатшепсут в Дейр эль-Бахри. По дороге процессия останавливалась в храме правящего царя, где культовый образ Амона пребывал в течение одной ночи» (с. 47).
То, что диссертация С. В. Иванова – именно бездумное механическое списывание, подтверждает, например, следующая фраза: «Как отметил Б. Кемп, в фиванских заупокойных храмах отправлялся культ не столько умершего царя, сколько особой ипостаси бога Амона, принимавшего образ правящего или усопшего владыки Египта» (с. 47).
Во-первых, в переводе с английского С. В. Ивановым допущена неточность: на самом деле Б. Кемп полагает, что фиванские храмы Нового царства в действительности не были «заупокойными» царскими храмами, как «мы привыкли говорить» – хотя бы потому, что царь являлся сюда при жизни, чтобы «слиться» (become fused) с Амоном. Таким образом, диссертант не только заимствует чужой тезис, но еще и искажает его смысл. Проще говоря, не понимает, что читает.
При этом, во-вторых, принципиально, что сам Б. Кемп высказывает этот тезис не от своего имени: он ссылается на статью Г. Нельсона «The Identity of Amon-Re of United-with-Eternity», JNES 1 (1942). Диссертант же, не удосуживаясь заглянуть в оригинал, переписывает Б. Кемпа. Кстати, описание «прекрасного праздника Долины», которое С. В. Иванов заимствует у Б. Кемпа, тот, в свою очередь, берет у Ж. Фукара: «Etudes thebaines. La Belle Fete de la Vallee», BIFAO 24 (1924) и З. Шотта: «Das schoene Fest vom Wuestentale» (Wiesbaden, 1952). Такова вся диссертация С. В. Иванова, которая местами даже не вторична.
Окончательно и бесповоротно ее полностью компилятивно-эпигонский характер демонстрируют выводы в конце глав. Рассмотрим их подряд.
Вот вывод из Главы 1 («Форма и ее значение», с. 17–45) о происхождении «эгиды»: «Эгида появилась, вероятно, во время правления Хатшепсут как предмет, крепившийся к носу и корме священной барки Амона Усерхат Амон» (с. 45). А вот на каком основании этот вывод базируется. На с. 35 диссертант пишет: «Ладья Усерхат Амон была особенным культовым предметом, который ко времени правления царицы Хатшепсут (1473–1458 гг. до н. э.) “уже не был простым средством транспортировки, но и не стал божественным образом” [116]. Тем не менее, нос и корму этой барки завершали головы барана – священного животного Амона… Хатшепсут впервые украсила эти символы ожерельями усех». Здесь С. В. Иванов переписывает и цитирует К. Карлсхаузен, ее статью об эволюции облика ритуальных лодок Амона при XVIII династии (библиографическая ссылка 116). Как видим, одна из ключевых вех этого процесса – правление Хатшепсут – установлена не диссертантом и, соответственно, вывод этот не его.
Следующий вывод из Главы 1: «К Третьему переходному периоду эгида получила распространение как амулет или декоративный элемент ювелирных украшений» (с. 45). А вот откуда он берется: «Существовали и отдельные амулеты в форме эгиды, сделанные из фаянса, золота, серебра и яшмы. Они получили широкое распространение в Третий переходный период и Позднее время [95]» (с. 31). Библиографическая ссылка 95 указывает на книгу «Amulets of Ancient Egypt» (L., 1994) К. Эндрюс, которой, понятно, и принадлежит этот «вывод С. В. Иванова».
Еще вывод из Главы 1: «Эгида сочетала в себе функции “опознавательного” знака и оберега, что хорошо прослеживается на примере священных ладей и штандартов» (с. 45). На с. 35 написано: «Некоторые исследователи считают, что эгиды на божественных барках преимущественно выполняли функцию оберегов [120]». Библиографическая ссылка 120 указывает на широко известные энциклопедии «Reallexikon der aegyptischen Religionsgeschichte» (B., 1952) и «Lexikon der Aegyptologie» (Wiesbaden, 1972–1992) – и тем самым на истинное происхождение очередного вывода якобы диссертации С. В. Иванова.
Последний вывод из Главы 1: «Но основным значением эгиды была персонификация божества…» (с. 45). В тексте главы читаем: «Божественная сущность … распространялась на все культовые предметы, с которыми соприкасалась [142]» (с. 41), со ссылкой 142 на монографии С. Кёрка и Я. Ассмана. Таким образом, и этот вывод диссертанту не принадлежит: идея (кстати, вполне тривиальная) опять позаимствована им у западных египтологов – да еще и оглуплена, ибо в древнем Египте едва ли могли быть культовые предметы, на которые бы не «распространялась», даже не «соприкасаясь» с ними, «божественная сущность».
Полностью этот вывод выглядит так: «Но основным значением эгиды была персонификация божества, которое вторгалось в мир людей и принимало активное участие в ритуалах». А вот вывод из Главы 2 («Эгиды в культовой практике», с. 46–80): «эгиды» «являлись связующим звеном между миром богов и людей – божество воплощалось в своих культовых предметах и активно принимало участие в свершавшемся ритуале» (с. 80). Таким образом, в двух главах диссертации С. В. Иванова, посвященных разным вопросам, присутствует один и тот же «вывод», да еще и сделанный отнюдь не диссертантом.
Другой вывод из Главы 2: «Эгиды играли важную роль в культовой практике древних египтян. Судя по источникам, их применяли в ритуалах обновления жизненных сил и (воз)рождения» (с. 80). На с. 54 есть фраза: «Царский юбилей сед, равно как и большинство религиозных церемоний, сопровождался ритуальными песнопениями и танцами, исполнители которых сотрясали систры и ожерелья менит [34]» (с. 54). Это переписано (библиографическая ссылка 34) из французской работы 1963 г. о древнеегипетских ритуальных плясках (Н. Wild, «Les danses sacrees de l’Egypte ancienne»). Таким образом, использование «эгид» в указанных ритуалах уже давно установлено, но не С. В. Ивановым, однако он опять, не смущаясь, выдает чужое наблюдение за собственный вывод.
Следующий вывод из Главы 2: «Эгиды были задействованы в важнейших церемониях государственного уровня, круг которых довольно велик – Прекрасные праздники Опет и Долины…» (с. 80). Откуда это списано диссертантом, я показал выше.
Заключительный вывод из Главы 2: «С течением времени они («эгиды». – Д. П.) перешли в “народную” религию, где использовались в магических практиках против бесплодия» (с. 80). На с. 70 читаем: «Эгиды-менит играли определенную роль в ритуалах, связанных с деторождением, что прослеживается на примере фигурок “наложниц”… Как показала М. Э. Матье, а вслед за ней К. Дерош-Ноблекур, фигурки использовали в магических обрядах, связанных с детородными функциями. Их клали в могилы умерших родственников и приносили в храмы богинь-матерей с просьбами об исцелении от бесплодия, рождении ребенка [134]». Указав на работы названных авторов, С. В. Иванов в той же ссылке 134 наивно добавляет: «типология и другие значения фигурок рассмотрены в Pinch 1993 – Р. 198–234». Нельзя откровеннее расписаться в своей полной непричастности к решению данного вопроса.
Закончу этот обзор «блестящим» и на сей раз явно самостоятельным выводом диссертанта из Главы 3 («Производство и распространение эгид», с. 81–93): «Несмотря на то, что локализация мест изготовления эгид затруднительна, можно предположить, что их производили по всему Египту… и за его пределами» (с. 93). Иными словами, где там в Египте производились «эгиды» – толком не знаем, но полагаем, что везде. Это вывод не диссертации и даже не студенческого диплома. Это вообще не вывод, и это не диссертация, ибо здесь мы не видим систематической исследовательской работы по принципу тезис–антитезис–синтез, а погружаемся в скучнейшую конспективную компиляцию, завершающуюся надерганными оттуда, а проще говоря – ворованными у египтологов «выводами».
Более того, складывается впечатление об изначальной нацеленности соискателя С. В. Иванова на присвоение результатов чужого труда. В автореферате как 2003-го, так и нынешнего года он пишет: «Многие из рассмотренных в работе эгид были введены в научный оборот впервые» (с. 13/13). В тексте диссертации он утверждает то же самое: «В работе привлечены данные, полученные в ходе изучения более 100 эгид, многие из которых были рассмотрены автором впервые» (с. 11).
Однако перечень «эгид» в диссертации С. В. Иванова (с. 103–131) свидетельствует о другом. Из представленных в нем 123 вещей лично диссертант имеет какое-то отношение только к одной, что призвана удостоверить библиографическая ссылка на его доклад, опубликованный в 2001 г. 18 вещей не опубликовано, но их анализа нет и в диссертации. Все остальные вещи опубликованы в египтологической литературе или вывешены на интернет-сайтах. Таким образом, заявление С. В. Иванова о введении им в научный оборот множества «эгид» нельзя расценивать иначе как намеренную дезинформацию, причем нет никаких сомнений в том, что диссертант лжет нам с ведома и одобрения научного руководителя и главы Центра египтологических исследований РАН Г. А. Беловой.
Цели авансом произвести впечатление на неспециалиста служит и «источниковая база» диссертации, которую, по уверению С. В. Иванова, составляют: «надписи и рельефы храмовых комплексов Карнака и Луксора, Дейр эль-Бахри, Мединет Абу, заупокойного храма Сети I в Абидосе; посвященные в храмы памятники частных лиц и так далее; … официальные царские документы (Большой папирус Харрис I), тексты, оставленные царями и частными лицами на стелах и статуях; заупокойные тексты и изображения, сохранившиеся на папирусе («Книга мертвых») или на стенах гробниц царей и вельмож». «В некоторых случаях – добавляет С. В. Иванов к этому списку, – в работе привлекаются дополнительные источники, датируемые греко-римским временем – прежде всего, рельефы и надписи храма Хора в Эдфу и храма Хатхор в Дендере, а также папирус Жюмильяк» (с. 11–12).
Всего-то навсего при объеме основного текста диссертации в 77 страниц! Комментировать столь очевидную нелепицу незачем. Добавлю лишь, что список публикаций диссертанта в автореферате не содержит ни одной статьи, а ограничивается шестью докладами и тезисами объемом от 0,2 до 0,5 а. л.
(Из отзыва Д. Б. Прусакова от 19 ноября 2003 г.
Основной текст диссертации, без введения и заключения, составляет всего 77 страниц (с. 18–94), чего априори недостаточно для выхода на защиту по египтологии. Замечу, что в библиографии диссертации С. В. Иванова, представленной на экспертизу в Отдел истории и культуры Древнего Востока ИВ РАН в июле с. г., имелась единственная (!) опубликованная статья автора. В библиографии нынешней диссертации их две плюс одна «in print», тогда как в автореферате С. В. Иванов указывает уже шесть своих публикаций, причем та, что в диссертации «in print», в автореферате не упоминается. Таким образом, С. В. Иванов окончательно запутывает нас в вопросе, сколько же на самом деле у него публикаций. Как можно допускать подобное в квалификационной работе, ведомо разве что самому диссертанту и его руководительнице. И еще одна деталь. В автореферате С. В. Иванов оба раза называет известного в мире писателя, лауреата Нобелевской премии по литературе М. А. Шолохова, чье имя носит педагогический университет, в котором диссертант защищается, «А. М. Шолоховым». В свете всего вышеизложенного полагаю, что это не столько опечатки, сколько дополнительные свидетельства невежества людей из ЦЕИ РАН, далеких, как видно, не только от египтологии.)
Диссертацию С. В. Иванова невозможно оппонировать ввиду абсолютного отсутствия авторских идей и выводов, поэтому я был немало удивлен появлением среди официальных оппонентов кандидата исторических наук А. А. Немировского, человека, близкого к египтологии и достаточно квалифицированного, но в данном случае, хочется думать, просто не разобравшегося, с работой какого сорта он имеет дело. Я призываю его перечитать Протокол заседания Отдела истории и культуры Древнего Востока ИВ РАН от 14 июля 2003 г. и впредь с должным уважением относиться к суждениям коллег и решениям Отдела.
Второй оппонент, С. А. Яценко, и вовсе не египтолог. В 2003 г. он уже пытался оппонировать диссертацию С. В. Иванова в МГОПУ им. М. А. Шолохова и лучше многих осведомлен о ее провале. Трудно понять, что вынуждает его вновь браться за это безнадежное дело, вполне сознательно нарушая нормативы ВАК, согласно которым оппонентами по диссертации могут быть только компетентные в соответствующей отрасли науки ученые (см. «Положение о порядке присуждения ученых степеней», пункт 22).
Выбор в качестве внешней организации Московского педагогического государственного университета также незаконен, поскольку это учебное заведение не известно ни специалистами по профилю диссертации, ни достижениями в соответствующей отрасли науки (нарушение пункта 25 «Положения о порядке присуждения ученых степеней» ВАК). Напомню, что при попытке защиты С. В. Ивановым диссертации в 2003 г. МПГУ также играл роль «ведущей» организации, и на этом примере мы можем еще раз наблюдать, с каким упорством Центр египтологических исследований РАН под руководством Г. А. Беловой снова и снова идет на нарушение нормативов ВАК, навязывая научному сообществу свои псевдодиссертации в обход профильных институтов и специалистов – египтологов. Излишне говорить, что заинтересованные организации и сейчас не были поставлены в известность о защите С. В. Иванова (нарушение пункта 20 «Положения о порядке присуждения ученых степеней» ВАК).
Диссертация С. В. Иванова «Эгиды в культовой практике древнего Египта XV–IV вв. до н. э.» не имеет ничего общего с самостоятельным и результативным исследованием, которое содержит новые идеи и выводы и решает актуальные научные задачи. Диссертация выполнена и представлена к защите с многочисленными нарушениями положений и нормативов ВАК. Диссертация не удовлетворяет требованиям ВАК, предъявляемым к кандидатским диссертациям, и автор не заслуживает присуждения ему искомой ученой степени.
Заведующий Сектором Ближнего и Среднего Востока
Отдела истории и культуры Древнего Востока
Института востоковедения РАН,
доктор исторических наук Д. Б. Прусаков
27 ноября 2005 г.
Диссертация защищена в Институте Африки РАН 14 декабря 2005 г. Утверждена ВАК 19 мая 2006 г. (21к/208).
