Экспертный отзыв на диссертацию М. Ю. Лаврентьевой «Драматические представления в древнем Египте», представленную на соискание ученой степени кандидата исторических наук по специальности 07.00.03 – Всеобщая история (Древний мир)
Представленная мне на экспертизу работа М. Ю. Лаврентьевой представляет собой в высшей мере своеобразное явление – таких диссертаций я еще не видел. Она ни в коем случае не является кандидатской диссертацией и даже не приближается к выполнению требований, предъявляемых к работам такого рода; по совести говоря, она не заслуживала бы положительной оценки, даже будучи представлена как университетская дипломная работа, ибо и в последней предполагается наличие некоторого самостоятельного исследования, которое здесь полностью отсутствует.
Автор не имеет ни малейшего представления о том, как работает египтолог; автор не знает, как работают с источниками; более того, автор вообще не понимает принципов исследовательской работы. Это очевидно уже по прочтении Введения, в котором задача исследования формулируется следующим образом: на основании работ Э. Дриотона «проанализировать... тексты... источников как произведений, предназначенных для постановки того или иного драматического действа или представления, и на их примере показать особенности драматических текстов в целом» (с. 5–6). Уже по этой формулировке понятно, что диссертация не может быть серьезной работой: (1) принципы исследования предложены не соискательницей, а Дриотоном полвека назад, и все то, что на основании этих принципов можно было сделать, было сделано им тогда же; прогресс в наше время возможен только при использовании новых подходов; (2) выявление «особенностей драматических текстов в целом» – задача, неразрешимая в рамках квалификационного исследования, так как для выполнения ее необходимо решение многих более частных и чрезвычайно сложных технических задач, среди которых главная – очень серьезный текстологический анализ каждого из текстов со всей его спецификой; (3) при такой постановке задачи смешиваются источники, разделенные тысячелетиями и имеющие между собой очень мало общего, тогда как анализ каждого из них должен проделываться в контексте общего развития древнеегипетской культуры, что также заведомо невозможно в кандидатской диссертации.
Глава 1 посвящена источникам и историографии. В качестве источников выбираются драматический папирус Рамессеум, Мемфисский трактат (точнее, его драматическая часть) и настенная изобразительная и текстовая запись мифа о победе Хора над Сетом в Эдфу. Такой выбор вполне правомерен, однако даже дать профессиональное описание этих источников автор не в состоянии. Все сводится к переписыванию обширных пассажей из посвященных им работ, от себя же М. Ю. Лаврентьева не может сказать ничего. Например, все, что говорится о палеографических особенностях папируса Рамессеум, списано у К. Зете; рассуждения о структуре Мемфисского трактата списаны у А. Эрмана и того же К. Зете, и т. д. Когда же свое все-таки говорится, сразу же становится очевидным глубочайшее египтологическое невежество даже в мелочах. Например, для того, чтобы назвать У. М. Флиндерса Питри директором Службы древностей Египта (с. 9) нужно ничего не знать об истории египтологии и не задумываться об элементарнейших вещах – хотя бы о том, как мог англичанин оказаться главой Службы, c момента ее создания и до обретения Египтом независимости находившейся в руках французов. Что касается историографии, то автор знает некоторое количество работ по теме, однако знания эти очень неполны. Например, она даже не упоминает две книги Г. Юнкера, посвященные Мемфисскому трактату – а ведь именно они ознаменовали начало серьезного изучения этого сложнейшего текста. Впрочем, и трудам Г. Юнкера уже за 60 лет, и после них сделано очень немало, но большая часть этой литературы не учитывается. Поэтому неудивительно, что автор даже не касается вопроса о датировке текста – для нее достаточно того, что К. Зете отнес его возникновение ко времени Старого царства, а то, что в последнее десятилетие его стали считать сочинением почти на две тысячи лет более поздним, ей неизвестно. Я вовсе не уверен в правомерности такой передатировки, но не упомянуть о ней нельзя, ведь интерпретировать текст безотносительно времени его возникновения – полнейший нонсенс. Недостаточность знаний ведет к неверным оценкам значения тех или иных исследований; так автор уделяет неоправданно большое внимание работам М. Э. Матье и М. А. Коростовцева, в той или иной степени рассчитанных на непрофессионального читателя, но, как уже говорилось, игнорирует блестящие наблюдения Г. Юнкера.
Таким образом, уже первая глава дает хорошее представление о возможностях диссертантки и о том, как она понимает предмет и метод египтологического исследования. Последующие главы произведенного впечатления не меняют. Глава 2, «Основные особенности древнеегипетских драматических текстов», и Глава 3, «Драматические тексты для постановки праздничного действа или представления», не содержат самостоятельного исследования и состоят главным образом из цитируемых отрывков чужих работ. При этом совершенно очевидно, что и тексты переводятся не с египетского оригинала, а с переводов на европейские языки, т. к. грамматические формы этих языков иногда проступают довольно явственно. Поскольку идет тотальное переписывание работ серьезных авторов, ошибки редки, но сути дела это не меняет, ибо ни ошибки, ни справедливые утверждения не имеют ни малейшего отношения к диссертантке. Пожалуй, лишь в Главе 4, «Религиозная драма как особая форма драматических представлений в древнем Египте», она пытается сказать что-то от себя по поводу египетской мифологии, и тем самым замечательно проявляет степень своей безграмотности и просто нежелания думать. Чего стоит, например, одно только утверждение о том, что «глаз Хора являлся символом самых разных предметов, используемых во время совершения обряда» (с.126)! Заявлять такое – примерно то же самое, что говорить, будто сигарета, брошенная в урну, является символом висящего рядом на стене знака z (перечеркнутая сигарета). Впрочем, похоже, что по проблемам мифологии диссертантка читала в основном полупопулярную литературу (например, обильно цитируемую «Религию древнего Египта» М. А. Коростовцева), так что путаница в ее голове неудивительна.
Выводы, сформулированные в Заключении, не вызывают сомнения, ибо сделаны они задолго до 2003 года и на протяжении многих десятилетий являются банальностью.
Можно было бы найти много других несообразностей и высказываний, способных вызывать только смех, но главное уже сказано. М. Ю. Лаврентьева всерьез полагает, что научная работа заключается в переписывании и компоновке в единое целое давно опубликованных трудов и ни в чем ином. При этом ее даже невозможно обвинить в плагиате – плагиатор делает все, чтобы скрыть заимствованное, она же честно заключает цитаты в кавычки и дает библиографические ссылки. Думаю, что она вполне искренна в своей позиции – это наивность, но наивность совершенно запредельная, и невежество, но невежество абсолютно девственное.
Стоит, пожалуй, добавить несколько слов о роли научного руководителя, задачами которого должны быть как обучение технике исследования, так и внедрение в сознание ученика научного мировоззрения. Складывается впечатление, что Г. А. Белову нимало не интересовало ни то, ни другое, иначе подобная работа не могла бы быть написана и рекомендована к защите.
Таким образом, работа М. Ю. Лаврентьевой никоим образом не соответствует требованиям, предъявляемым к кандидатским диссертациям и вообще не имеет отношения к науке. То, что она была защищена, может объясняться только отсутствием специалистов-египтологов в одобрившем ее Совете. Единственное, что я как эксперт могу порекомендовать ВАК – не утверждать результаты защиты.
Заведующий Сектором Древнего Востока
Государственного Эрмитажа,
доктор исторических наук А. О. Большаков
25 августа 2003 г.
Отзыв на диссертацию М. Ю. Лаврентьевой «Драматические представления в древнем Египте», представленную на соискание ученой степени кандидата исторических наук по специальности 07.00.03 – Всеобщая история (Древний мир)
Представлен в диссертационный совет Института Африки РАН 14 декабря 2005 г.
Диссертация М. Ю. Лаврентьевой, выполненная в Центре египтологических исследований РАН под руководством Г. А. Беловой, представляет собой своего рода феномен, подобного которому российская египтология никогда не знала.
Первая попытка ее защиты была предпринята автором в 2002 г. Тогда диссертация не прошла профессиональной экспертизы в Институте востоковедения РАН, получив отрицательный отзыв эксперта-египтолога, кандидата исторических наук О. И. Зубовой (Павловой). Эта оценка была подтверждена заключением экспертной комиссии, под которым в соответствии с протоколом поставили свои подписи четыре доктора исторических наук, входящие в состав институтского диссертационного совета Д.002.042.03 по специальности 07.00.03 – Всеобщая история.
Спустя год, отпущенный М. Ю. Лаврентьевой для работы над замечаниями и ошибками, она – уже в обход Института востоковедения РАН – представила свою диссертацию к защите в диссертационный совет по историческим наукам Московского городского педагогического университета. При этом соискательница не внесла в диссертацию исправлений согласно требованиям академической экспертизы.
Тем не менее стараниями руководительницы «египтологического центра», которому принадлежит диссертантка, защита состоялась и имела положительный результат. Отрицательные отзывы египтологов, вновь поступившие на диссертацию М. Ю. Лаврентьевой, на защите зачитаны не были, что являлось нарушением «Положения о диссертационном совете» Высшей аттестационной комиссии РФ, пункт 3.3, в соответствии с которым на защите диссертаций отрицательные отзывы зачитываются полностью.
Отрицательные отзывы докторов исторических наук А. О. Большакова (Государственный Эрмитаж), Э. Е. Кормышевой (Институт востоковедения РАН, Российский государственный гуманитарный университет) и Д. Б. Прусакова (Институт востоковедения РАН) были направлены в ВАК РФ. Как следствие, в 2003 г. результаты защиты диссертации М. Ю. Лаврентьевой были аннулированы ВАК.
Диссертация М. Ю. Лаврентьевой, представленная к защите в диссертационном совете по историческим наукам Института Африки РАН 14 декабря 2005 г., повторяет текст диссертации 2003 г. слово в слово. Более того, сама рукопись, которую мне выдали на экспертизу в библиотеке ИАф РАН, является рукописью 2003 г., где диссертантка даже не удосужилась перепечатать титульный лист, а просто заклеила цифру «3» в обозначении года бумажкой с цифрой «5»! Как говорится, комментарии излишни. С учетом всего этого мне остается лишь повторить основные положения своего отзыва двухлетней давности.
Во Введении диссертации М. Ю. Лаврентьева пишет: «…Французский ученый Этьен Дриотон, проанализировав ряд драматических текстов в книге “Египетский театр”, установил их критерии…» (с. 3), после чего сообщает: «Цель исследования заключается в том, чтобы на основании этих критериев проанализировать тексты вышеупомянутых источников как произведений, предназначенных для постановки того или иного драматического действа…» (с. 5–6).
Мне ясна ситуация, когда есть анализ, в результате которого предложены критерии. Но что значит, взяв за основу те же самые критерии, вновь пытаться анализировать тот же самый материал?!
Таким образом, цель диссертации фиктивна. Метод также отсутствует; если же под ним подразумевается некое, по словам М. Ю. Лаврентьевой, «комплексное исследование источников» (с. 6), то опять-таки не удается установить, что автор имеет в виду: исследование вообще всех источников по теме своей диссертации, исследование какой-то их части, но в спектре историко-культурологических контекстов, или что-то еще?
После столь невнятного Введения остальное содержание работы М. Ю. Лаврентьевой воспринимается уже как закономерное следствие личного непрофессионализма и неготовности к защите.
Глава 1 («Источники и историография», с. 8–48) представляет собой не самостоятельную попытку осмысления используемого в диссертации материала, а заурядную компиляцию, где даже простейшая классификация текстов – на сохранившиеся 1) целиком и 2) в отрывках других произведений – не принадлежит соискательнице, а переписана у Ж.-К. Гойона (с. 8–9). «Разбор» основных источников, не обнаруживая и малейших признаков творческого подхода, состоит из сплошных заимствований: Рамессейского драматического папируса – у К. Зете (с. 10–15), Мемфисского теологического трактата – у А. Эрмана и К. Зете (с. 15–19), текста «Победа Хора» из храма в Эдфу – у Х. Фэрмена (с. 19–23), стелы Ихернефрета – у Г. Шефера (с. 23–24) и т.д.
Немногочисленные собственные историографические опыты диссертантки в полной мере характеризуются следующим примером. Давая оценку главе «Египетская религиозная драма и ее политическое значение» из книги М. Э. Матье «Древнеегипетские мифы», М. Ю. Лаврентьева заключает: «Выводы, сделанные М. Э. Матье, с моей точки зрения, достаточно категоричны; не следует сводить весь смысл древнеегипетских драм исключительно к политическим моментам» (с. 28). На самом деле М. Э. Матье, один из известнейших русских египтологов, вовсе не сводила смысл «драматических текстов» единственно к политике. Она лишь рассмотрела феномен так называемой «древнеегипетской драмы» в контексте меняющейся политической обстановки в фараоновском и Птолемеевском Египте. Поэтому «выпад» М. Ю. Лаврентьевой – не более чем околонаучное суесловие, отнюдь не способствующее формированию мнения, что диссертантка зрит в корень проблемы.
Привлекает внимание и такая фраза М. Ю. Лаврентьевой: «Текстовой и изобразительный материал “Победы Хора” основан на ритуале гарпунирования – ритуале, связанном с царской властью и царской победой, который прослеживается приблизительно со времени I династии» (с. 20–21). Ритуал «гарпунирования» (или «стрельбы» – например, в бегемота) в фараоновском Египте прослеживается на сегодняшний день не «приблизительно», а именно с I династии, прежде всего по таким источникам, как печати царя Хора Дена и Палермский камень. Получается, что сотрудница Центра египтологических исследований РАН очень поверхностно ориентируется в древнеегипетских памятниках.
Обращает на себя внимание также определение М. Ю. Лаврентьевой «исторического времени» в Египте: «Под историческим временем – пишет она, – имеется в виду время образования и существования единого государства – Царства Верхнего и Нижнего Египта» (с. 11, прим. 6). По этой логике, так называемые Переходные периоды между эпохами древнеегипетских Царств – периоды, когда единого государства фараонов не существовало, историческим временем не являются. Напомню, что мы разбираем работу не студента-первокурсника, а соискателя ученой степени кандидата исторических наук.
Глава 2 («Основные особенности древнеегипетских драматических текстов», с. 49–75) на поверку оказывается переписыванием выдержек из труда французского египтолога Э. Дриотона «Le theatre egyptien», так что анализировать ее надлежало бы только в том случае, если бы защищался Э. Дриотон. При этом абсолютно все переводы с египетского также заимствованы М. Ю. Лаврентьевой или у зарубежных ученых (Э. Дриотон, К. Зете и др.), или из книжек на русском языке вроде «Сказки и повести древнего Египта».
Парадоксально, но факт: авторских переводов и комментариев древнеегипетских текстов в главе об их «основных особенностях» нет!
Добавлю, что присутствующие в главе рассуждения диссертантки о мистериях Осириса, выражаясь деликатно, перекликаются с работами М. А. Коростовцева и М. Э. Матье, вплоть до одинаковых цитат из Геродота и Плутарха (с. 49–50).
Излишне говорить, что в диссертации по египтологии, заявленной как «комплексное исследование» письменных памятников, такое немыслимо. В связи с этим возникает вопрос уже к директору Центра египтологических исследований РАН Г. А. Беловой: как подобная нелепица могла быть выдана за научную работу и рекомендована к защите?
Глава 3 («Драматические тексты для постановки праздничного действа или представления», с. 76–124) скомпилирована в духе предыдущих. Оценки Рамессейского папируса позаимствованы у К. Зете вместе с его переводами выделенных сцен (с. 84–90). «Победа Хора» представлена так, как ее видит и переводит Х. Фэрмен (с. 90–96). Мемфисский трактат – вновь переводы и комментарии К. Зете (с. 96–99). Стела Ихернефрета – перевод и анализ Г. Шефера (с. 99–103). «Книга защиты божественной ладьи нешмет» – это опять не М. Ю. Лаврентьева, а Ж.-К. Гойон (с. 103–110), Венский папирус 25 – В. Шпигельберг (с. 110–111). Короче говоря, см. Главу 1.
Автор, конечно, вправе сколько угодно переписывать египтологов и их переводы с египетского для своего общего развития, но только причем здесь кандидатская диссертация? Ведь закончилась уже третья глава, а М. Ю. Лаврентьева так и не приступила к самостоятельному исследованию.
Глава 4 и последняя («Религиозная драма как особая форма драматических представлений в древнем Египте», с. 125–143) начинается фразой, которая в свете вышеизложенного выглядит вызывающе: «В предыдущих главах, на основе комплексного анализа источников, были показаны особенности древнеегипетских драматических текстов и сделан вывод, что они принадлежат к жанру религиозной драмы» (с. 125). Зато по крайней мере проясняется, в чем состоит метод «комплексного исследования источников» М. Ю. Лаврентьевой: очевидно, в тотальном списывании из египтологической литературы.
Кстати, Глава 4 в этом отношении не исключение, и комментировать ее незачем. Скажу лишь, что выдающийся немецкий египтолог К. Зете, будучи в расцвете научной карьеры, проработал над египетскими «драматическими текстами» около пятнадцати лет, прежде чем посвятил им труд книжного формата («Dramatische Texte zu altaegyptischen Mysterienspielen»); у Х. Фэрмена на аналогичную работу ушло свыше тридцати лет («The Triumph of Horus. An Ancient Egyptian Sacred Drama»). Таким образом, любому египтологу понятно, что квалификационная работа М. Ю. Лаврентьевой – заведомая фикция, в лучшем случае школярское изложение прочитанного со ссылками на подлинных авторов и переводчиков.
Так или иначе, диссертантка и ее руководительница из Центра египтологических исследований РАН, не отдающие себе отчета в том, что компиляция чужих трудов, сдобренная плагиатом переводов с египетского – это не исследование, очень далеки от науки, особенно если при этом они еще и рассчитывают на слепоту экспертов.
Об информировании последних защищающейся стороной. Автореферат диссертации М. Ю. Лаврентьевой не поступил в научные учреждения, где занимаются египтологией (справка из Института востоковедения РАН прилагается). Подчеркну, что той же «политики» сокрытия факта защиты от специалистов из заинтересованных организаций диссертантка придерживалась и в 2003 г. Напомню: это является прямым нарушением нормативов ВАК (см. «Положение о порядке присуждения ученых степеней», пункт 20).
Об официальных оппонентах диссертации М. Ю. Лаврентьевой. При всем уважении к коллегам Н. И. Винокурову и В. О. Никишину, они не египтологи. Мне непонятны мотивы, побудившие их выступить оппонентами по чисто египтологической диссертации, для чего помимо всего прочего требуется знание египетского языка. Российскими египтологами на этой диссертации давно поставлен крест (и вопрос о ней тем самым закрыт), так что пытаться подменить их неспециалистами – значит не только демонстрировать намерение «протащить» защиту негодной и забракованной работы любыми окольными путями, но и действовать в нарушение нормативов ВАК, согласно которым оппонентами по диссертации могут быть только компетентные в соответствующей отрасли науки ученые (см. «Положение о порядке присуждения ученых степеней», пункт 22).
О внешней организации. Здесь остается только еще шире развести руками в полнейшем недоумении. До появления Центра египтологических исследований РАН Г. А. Беловой в истории не было случая, чтобы внешний отзыв на диссертацию по египтологии давала кафедра технического вуза (Московский институт электроники и математики). Что же это за «египтологический центр» такой удивительный, который всеми неправдами избегает обсуждения диссертаций своих сотрудников египтологами?! Внешний отзыв на диссертацию М. Ю. Лаврентьевой грубо нарушает нормативы ВАК, поскольку Московский институт электроники и математики в нашем случае даже отдаленно не может претендовать на роль ведущей (оппонирующей) организации, широко известной своими достижениями в соответствующей отрасли науки (см. «Положение о порядке присуждения ученых степеней», пункт 25).
Наконец, сам факт повторного представления к защите диссертации, уже отклоненной Высшей аттестационной комиссией РФ, является беспрецедентной дискредитацией Центром египтологических исследований РАН положений и нормативов ВАК.
Диссертация М. Ю. Лаврентьевой «Драматические представления в древнем Египте» не имеет ничего общего с самостоятельным и результативным исследованием, которое содержит новые идеи и выводы и решает актуальные научные задачи. Диссертация выполнена и представлена к защите с многочисленными нарушениями положений и нормативов ВАК. Диссертация не удовлетворяет требованиям ВАК, предъявляемым к кандидатским диссертациям, и автор не заслуживает присуждения ему искомой ученой степени. В 2003 г. диссертация была отклонена ВАК и больше не может представляться к защите.
Заведующий Сектором Ближнего и Среднего Востока
Отдела истории и культуры Древнего Востока
Института востоковедения РАН,
доктор исторических наук Д. Б. Прусаков
25 ноября 2005 г.
Диссертация защищена в Институте Африки РАН 14 декабря 2005 г. (председатель диссертационного совета директор ИАф РАН, член-корреспондент РАН А. М. Васильев). Утверждена ВАК 17 марта 2006 г. (11к/207). 16 декабря 2005 г. председателем ВАК был назначен академик М. П. Кирпичников, который на встрече с Д. А. Медведевым в октябре 2007 г. (см. выше: http://cesras-belova.narod.ru/part1.html) говорил по поводу липовых диссертаций: «Каждый подобный случай социально значим, он разлагает научное сообщество, подрывает авторитет и науки, и власти… Надо каленым железом выжигать такие вещи».
